С.Л. ТОЛСТОЙ

МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О РЕПИНЕ
 

Я не раз встречал Илью Ефимовича Репина в нашем доме в Москве и в Ясной Поляне. В первый раз я видел его в 1884 г. в нашем Хамовническом доме. Он производил впечатление молодого человека, хотя ему было уже 40 лет; его лицо было без морщин; он был хорошо сложен, скорее худ, чем полон, носил бородку клином, густые волосы его были не так длинны, как у некоторых художников. Одет он был опрятно, без претензий; на его лице часто появлялась добродушная, несколько хитрая улыбка.

В 1884 г. он приезжал на Передвижную выставку, на которой была выставлена его картина “Не ждали”. Отец был на выставке, но эта картина не произвела на него сильного впечатления, хотя, по-моему, была одной из лучших репинских картин. Отец даже находил в ней технические недостатки, говорил, что пол в этой картине кажется ему покатым. В следующем 1885 г. Репин опять приезжал в Москву вместе с Передвижной выставкой. Его картина этого года, изображающая убийство Иваном Грозным сына, произвела сильное впечатление на публику, в том числе и на моего отца. О ней много говорили, хвалили и порицали ее. Отец под первым впечатлением написал Репину известное письмо, начинающееся словами: “молодец! Репин, именно молодец! Тут что-то бодрое, сильное и попавшее в цель”.

Позднее, в девяностых годах, при посещении Третьяковской галереи, куда эта картина была продана, отец почему-то отнесся к ней отрицательно, вероятно потому, что она не соответствовала его взглядам, выраженным в его статье об искусстве.

 Л.Н. Толстой 1887
В 1887 г. летом Репин приезжал в Ясную Поляну для того, чтобы по заказу П. М. Третьякова написать портрет Льва Толстого. Он написал тогда два портрета — один за письменным столом, другой — в кресле. Первый портрет ему самому не понравился. Он говорил, что в нем “нет воздуха” и перспектива неверна. Однако в этом портрете глаза Льва Николаевича написаны так поразительно верно, как они не изображены ни на каком другом портрете Толстого — того же Репина или других художников. Первый портрет остался в Ясной Поляне: Репин подарил его нашей семье. Второй общеизвестный превосходный портрет продан в Третьяковскую галерею.

Репин прожил тогда в Ясной Поляне одну неделю. В то время отец делал всю мужицкую работу для вдовы Анисьи Копыловой — косьбу, пахоту и пр. Репин пошел на поле за деревню, где отец пахал, и там его зарисовал. Для этого ему приходилось перебегать с одного конца поля на другой. Из этой зарисовки возникла известная картина и хромолитография “Толстой на пашне”. В этой картине есть недостаток, на который обратил внимание сам Лев Николаевич: не нарисованы вожжи.

В конце 80-х годов Репин, под влиянием моего отца, сделал несколько рисунков к его текстам для издательства “Посредник”: “Чем люди живы”, “Два брата и золото”, “Вражье лепко, а божье крепко”, “Как чертенок краюшку выкупал”, и иллюстрации к “Смерти Ивана Ильича” и “Власти тьмы”.

В 1891 г. Репин прожил в Ясной Поляне с 29 июня по 16 июля. Он за это время написал: “Толстой за работой”, “Толстой в саду”, “Толстой в лесу” (босой), и сделал бюст Толстого.

Тогда же он сделал карандашный рисунок “Софья Андреевна с младшими детьми” (Сашей и Ванечкой).

Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что изображения Толстого в 1891 г. менее удачны, чем прежние портреты Репина. По-видимому, на него несколько повлияли новые течения в живописи, и он стал дополнять действительность своим воображением. Таким воображаемым Толстым он изобразил Толстого на молитве; эта картина написана в 1901 г. по этюду, сделанному им в 1891 г. В ней Толстой изображен босым, с каким-то не свойственным ему страдальческим выражением лица. Отец был недоволен тем, что Репин изобразил его босым. Он редко ходил босиком и говорил: “Кажется, Репин никогда не видал меня босиком. Недостает только, чтобы меня изобразили без панталон”. [Отец, вероятно, забыл, что Репин видел его босым. В своих мемуарах “Далекое близкое” Репин рассказывает, что когда он ходил с Львом Николаевичем купаться, то по дороге в купальню Толстой снимал свои старые, своей работы, туфли, засовывал их за ременный пояс и шел босиком.]

Слова отца о том, что его изобразят без панталон, оказались пророчеством. В 1903 г. была выставлена аллегорическая картина художника Н. Бунина, изображавшая Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, М. Горького и самого И. Е. Репина в виде рыбаков. Эти рыбаки, в одних рубашках, — разумеется, без панталон, — с голыми ногами тащили невод, полный рыбы. [При открытии выставки журналист Любошиц нацарапал ножом на полотне этой картины слово “мерзость”. Картина была испорчена, и ему пришлось дорого заплатить за свою надпись.]

В 1892 г. Репин ездил в Данковский уезд, где в то время Лев Николаевич организовал помощь голодающим и открывал для них столовые. Там он написал этюд “Толстой на голоде”, который я не могу назвать удачным.

В 1894 г. отец, после посещения Третьяковской галереи, говорил, что он долго не мог отойти от “Ареста” Репина, что ему очень понравилась картина “На исповеди”, но он отрицательно отнесся к “Ивану Грозному” и “Не ждали” (письмо С. А. Толстой к дочери Татьяне).

В 1909 г. Репин приезжал в Ясную Поляну вместе со своей второй женой Н. Б. Нордман. Отец очень сочувствовал тому, что он и его жена были вегетарианцами. Кажется, в этот свой приезд Репин написал Льва Николаевича вместе с Софьей Андреевной. Моя мать сделала фотографию, в которой она и отец сидели в той же обстановке и в тех же позах, что и на картине Репина. По этой фотографии можно судить о полноте сходства в картине Репина.

После смерти Льва Николаевича Репин написал его изображение в виде старца не от мира сего, поднявшего очи горе и на фоне розовых цветов. Я считаю, что эта картина основана на ложной концепции. Отец не был человеком “не от мира сего”. Ничто земное никогда не было ему чуждо. Вспоминаю, как он, будучи уже глубоким стариком, однажды сказал: “Вы думаете, что нам, старикам, уже ничего не хочется? Хочется так же, как молодым. Я чувствую в себе возможность всяческих пороков. Но мы, старые люди, лучше владеем собой. Моисей (не думайте, что я сравниваю себя с ним) говорил, что всякие пороки гнездятся в нем, но он сильнее их”.

Скажу несколько слов о взаимных отношениях отца и Репина. Отец любовался талантом Репина, его техникой, его широкими смелыми мазками и высоко ценил некоторые его картины. Однако его оценка относилась не столько к художественности картин, сколько к их сюжетам. Я помню, что он хвалил “Бурлаков”, “Проводы новобранцев”, “Исповедь”, “Арест”, “Дуэль”, портреты, но он говорил, что Репин не религиозный человек, что у него нет твердых убеждений, что он не знает, что писать, и не знает, что хочет выразить своими картинами. Таковы его картины “Святой Николай”, “Иди за мной, сатано” (Искушение), “Запорожцы”, “Какой простор” и др. Выше я упомянул об отношении Л. Н. к картинам “Иван Грозный” и “Не ждали”. Свое отношение к “Крестному ходу” он выразил в следующих словах, которые я выписываю из его статьи о Мопассане (1894 г.): “Помню, знаменитый художник живописи показывал мне свою картину, изображавшую религиозную процессию. Все было превосходно написано, но не было видно никакого отношения художника к своему предмету.

Что же, вы считаете, что эти обряды хороши и их нужно совершать? Или они не нужны? — спросил я художника.

Художник с некоторой снисходительностью к моей наивности сказал мне, что не знает этого и не считает нужным знать. Его дело изображать жизнь.

Но вы любите ли по крайней мере это?

Не могу сказать.

Что же, вы ненавидите эти обряды?

Ни то, ни другое, — с улыбкой сострадания к моей глупости отвечал современный высококультурный художник, изображавший жизнь, не понимая ее смысла и не любя и не ненавидя ее явлений.

Так же, к сожалению, думал и Мопассан”.

 Т.Л. Толстая. Рисунок. 1892.
Некоторым подтверждением слов моего отца о том, что Репин, уже знаменитый художник, после того, что он написал такие картины, как “Бурлаки”, “Иван Грозный” и др., не знал, что ему писать, может служить то, что в 1898 г. он усиленно просил Льва Николаевича дать ему сюжет для картины. [Об этом моя сестра Татьяна записала в своем дневнике 4 февраля 1898 г.: “Репин все работает над своим “Искушением”, которое папа советует ему бросить. Репин все просит пап? дать ему сюжет. Он приезжал с этим в Москву, потом писал мне об этом и еще несколько раз напоминал мне об этом, пока я была в Петербурге. Вчера папа говорил, что ему пришел в голову сюжет, который, впрочем, его не вполне удовлетворяет. Это момент, когда декабристов ведут на виселицы. Молодой Бестужев-Рюмин увлекся Муравьевым-Апостолом, скорее личностью его, чем идеями, и все время шел с ним заодно; только перед казнью ослабел, заплакал, и Муравьев обнял его, и они пошли так вдвоем к виселице. (“Толстой. Памятники жизни и творчества”, III, стр. 66). Репин не воспользовался этим сюжетом.]

Отношение Репина к Льву Николаевичу было сложно. Он, разумеется, восхищался им, как художником слова, но я думаю, что он не сочувствовал его этическим и философским взглядам.

Я не знал мнения Репина о первом периоде творчества Л. Толстого, но вот что он писал ему про “Власть тьмы” в январе 1887 г.:

Вчера читалась Ваша новая драма у В. Г. Черткова. Это такая потрясающая правда, такая беспощадная сила воспроизведения жизни, и, наконец, после всего этого вертепа семейной грязи и разврата она оставляет глубоко нравственное трагическое настроение. Эго неизгладимый урок жизни (?), только одно место неприятно поразило меня (?). Вы, конечно, об этом думали и больше знаете; но эта отвратительная сцена и драка Никиты с работником за веревку просто кажется невозможной”.

Следующий разговор отца с Репиным, сохранившийся в моей памяти, дает понятие об отношении Репина к этическим взглядам Л. Н. Однажды отец рассказал ему про письмо одного крестьянина, где этот крестьянин сравнивает Россию с опрокинутой телегой, которую везет рабочий народ. “Все мы, — сказал Л. Н., — помещики, ученые, писатели, художники сидим на этой телеге, и нас везет рабочий народ. Первое, что мы должны сделать, это — слезть с этой телеги”. Репин на это сказал, улыбаясь своей хитрой улыбкой: “Я с вами согласен, Лев Николаевич. Правда, я сижу на этой телеге, но я вроде певца, который бы пел и этим утешал везущих”.

Репин страстно любил свое искусство. Он смотрел на людей прежде всего с точки зрения их пригодности для изображения их на полотне или на бумаге. Однажды моя сестра Татьяна по поводу одного его этюда сказала: “Как вы талантливы, Илья Ефимович!” На что он, улыбаясь, сказал: “Я не талантлив, я трудолюбив”. Что он будто бы не талантлив, очевидно, было сказано из смирения паче гордости, и этому трудно поверить, а что он был трудолюбив — это он доказал своей жизнью. Он и ко Льву Николаевичу относился, как к превосходной и благодарной натуре, и каждый раз, когда бывал у нас, рисовал и писал с него.


37

31

27



 

Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Репин Илья. Сайт художника.