В. В. Верещагин как художник
1 | 2 | 3 | 4
II
Величина колоссальная и, по своим размерам, возбуждала и привлекала к себе многое множество рассуждений, восхвалений, порицаний и объяснений. Трактовали о нем и как о человеке, ценили его и как художника и, возможно, что еще и еще будут переставлять и переоценивать заодно со всеми другими ценностями его стоимость, благо уже вошло в обязанности специалистов даже с мизерненькими средствами переоценивать ценности, а главное: пользоваться при этом верной оказией сумятицы и междуусобной потасовке — выскочить фуксом на самый верх торжествующих козявок и там утвердиться окончательно, свалив и такого гиганта, как В. В. Верещагин.
Едва ли стоило даже указывать на эту осаждающуюся уже, совсем развеянную пыль, поднятую еще в 1875 г. грязной, ошарпанной метелкой Тютрюмова и К° и его союзников. Все это забывается без последствий... Скоро опять с новым интересом о Верещагине прочтутся былые горячие строки нашего незабвенного патриота В. В. Стасова, этой высоко просвещенной личности. Вот кто может служить примером обожания искусства на самых серьезных основаниях, знания искусства, вот кого надо изучать для серьезных определений необыкновенных явлений художественной культуры.
Самая верная примета истинного величия вещи самой в себе, если она с течением времени не только не удаляется от нас и не рассеивается как дым, а напротив все ближе и знакомее становится нам, все выше подымается в своем значении и все особеннее и самобытнее представляется нам в ряду бесчисленных явлений, мерцающих и падающих кругом этой вехи, поставленной исторической заметой великого пути в искусстве.
Верещагин в высокой степени грандиозное явление в нашей жизни. Это государственный ум, он гражданин-деятель. И как гения, сверхчеловека, его невозможно всецело отнести к какой-нибудь определенной специальности. Везде волею судеб — он окажется сверхчеловеком. Прежде всего, как художник, с первых же шагов своих, он шагнул за пределы традиционной специальности, пронесся ураганом над всем искусством и ослепляющими молниями и оглушительными громами, в лопающихся пузырях от своего ливня, смешивал и молотил внизу где-то копошащихся художников всех академий. Академии надели свои академические регалии, вооружились биноклями, долго старались определить необычайное, столь дерзкое явление и, наконец, будучи смешаны в лужах со всеми нечистыми потоками, они обиделись и не удостоили Верещагина принятием в свою коллегию. А неукротимый тучегонитель прогремел на это из своих облаков, что он счел бы для себя вредом всякое их отличие, что он считает все академии искусств вредными и никогда не выражал своего желания быть их коллегой.
Не в моей компетенции рассуждать о Верещагине в других сферах — как в военных, например, где он более всего был причастен и заметен по своей жизненности. И там, конечно, не мог он выслуживаться шаг за шагом, достигая большого ранга, скорее он рисковал за свои подвиги благородные, по штабным статутам, попасть под дисциплинарное взыскание. Счастье, что и в морской, в казацкой службе он был на счету охотника партизана, каковым закон не писан. И так и в военной среде он сверхвоенный.
Перехожу к суждению по специальности, по которой только собственно и могу высказать, не стесняясь, свое мнение.
Захватило ли искусство всего Верещагина? Был ли он “истинным” художником, как таковым? — Нет. Искусство служило ему только записью бывшего, виданного и яркого представления идей, гнездившихся в голове сверхчеловека. Но и на таком посту его искусство стояло впереди всего выдающегося в его время, а своей оригинальностью и смелостью оставило за собой всех современников — истинных жрецов искусства; и своей свежестью и силою развернутых средств в красках повергло их даже в уныние от зависти.
Верещагин своей могучей лапой льва выбрасывал на холсты целые страны с присущим ему особенным колоритом, характерностью типов и необыкновенной правдивостью обстановки: архитектура Востока и полная чудес и поразительных очарований природы Средняя Азия, Индия, Болгария. Все это закончилось у него севером России и старой Москвой.
Начинал он русским рабством человека, доходящего до скотского труда в лямке бурлака.
В Средней Азии стеганых халатов он бросил Европе “опиумоедов”...
1 | 2 | 3 | 4
 Зимняя мастерская. Фотография 1975 г. |  А. М. Горъкий и М. Ф. Андреева на зимней веранде. Фотография 1905 г. |  И. Е. Репин. Портрет Н. Б. Нордман (1905 г.). |