Диалог с Репиным. Поездка в Киев
1 | 2 | 3 | 4 | 5
III
Я очень долго не видел Репина и уже собирался пойти навестить его, он сам предупредил меня. Выйдя из ворот, я, как говорят, столкнулся с ним носом к носу.
— А я к вам!
— Идем.
Мы вошли.
— Что у вас случилось?
— Продайте мне эскиз “Запорожцев”, который я вам подарил. Да, знаете, он мне дорог по воспоминаниям. Конечно, эта вещь сама по себе очень слабая, но бывает же так, что и слабая вещь, при других хороших, очень мила сердцу автора. Вы сами автор, можете понять это. Я привез вам пять катеринок.
— Жалко.
— Печатаете что-нибудь?
— Печатаю.
— А что именно?
— “Вольности запорожских казаков”. [Книга “Вольности запорожских казаков. Историко-топографический очерк” вышла в свет в Петербурге в 1890 г.]
— А деньги есть для уплаты?
— Пока нема, но не на те казак п’є, що є, а на те, що буде.
— Ну так вот, я внесу за вас в типографию пятьсот рублей.
— Все-таки, шкода.
— А то будет не шкода, когда вы завеетесь куда-нибудь, а картина может пропасть. Ведь вы по натуре бродяга.
— Перед тем, как пуститься в бродяжничество, я отдам картину на хранение в Эpмитaж или в Публичную библиотеку.
— Нет, все-таки лучше, если картина будет в руках автора.
Подумал я, подумал и пришел к заключению, что отказать художнику в такой его просьбе будет с моей стороны больше, чем неделикатно, тем более, что эскиз все еще оставался у него. Впоследствии я узнал, что первый эскиз “Запорожцев” находится в Москве, в Третьяковской галерее. [Весь эпизод с продажей Третьякову эскиза “Запорожцев”, рассказанный Д. И. Эварницким, в действительности, как свидетельствуют документы, происходил совсем иначе. Репина, очевидно, тревожило то, что эскиз, подаренный им Эварицкому, мог еще до завершения большого полотна попасть в чужие руки и сюжетом “Запорожцев” мог воспользоваться другой художник. Среди писем Репина к Эварницкому, хранящихся в Третьяковской галлерее, имеется такое:
21 ноября [18]89.
Благодарю Вас, дорогой Дмитрий Иванович, за книгу “Замечательные страницы из истории запорожских казаков”, я прочитал с удовольствием, не переводя духу. Конечно, все это не ново для меня, но сгруппировано так ловко, освещено ярко, написано ясно, занимательно и весело! Прелесть... Я все собирался к Вам, да некогда было. Хотелось поговорить с Вами о некотором деле: не надумаете ли Вы продать Ваш эскиз (моей работы “Запорожцы”) Третьякову. Он, я думаю, не прочь будет приобрести его. Рублей 1000 он, пожалуй, заплатит Вам. Если согласны, то я поговорю. Ведь так картинка заваляется, пропадет, да и Вам, я думаю деньги не бесполезны. А может быть, Вы становитесь уже теперь Крезом?!
Ваш И.Репин.
На следующий день, получив согласие Эварницкого, Репин обратился к П. М. Третьякову со следующим письмом:
22 ноября [18]89 г.
Дорогой Павел Михайлович!
Позвольте обратиться к Вам с предложением: не приобретете ли Вы мой масляный эскиз “Запорожцев”, тот, что писан мной еще в Москве в 1879 г. (Вы его знаете), я подарил его — уже два года назад — Эварницкому. В настоящее время Эварницкий болен и бедствует. Он продает этот эскиз за тысячу рублей. Я бы не продал за эти деньги — дешево!! Эта первоначальная композиция все еще конкурирует с моей картиной своей цельностью, жизнью и экспрессиями. Если Вы не поторопитесь, он спустит Тарновскому или Алексееву (камергер — любитель Запорожья).
Отвечайте поскорее.
Простите за беспокойство, если это Вам не подойдет.
Ваш И. Репин.
Вещица останется по уговору у меня до окончания картины.
Приписка к этому письму и раскрывает подлинную причину хлопот Репина о судьбе эскиза “Запорожцев”. Третьяков несомненно мечтал приобрести не эскиз, а самую картину после ее завершения. Поэтому вначале он отказывался от предложенного ему эскиза. Но “через год, когда за него давали втрое больше”, как свидетельствует Репин в одном из своих писем, Третьяков приобрел эскиз. Ныне он хранится в Третьяковской галерее.]
Помню хорошо, как в один хороший, тихий и ясный зимний день явился ко мне известный художник К. Е. Маковский. Я с ним не был знаком и потому был удивлен его появлением.
— Я давно хотел с вами познакомиться. Вы много помогали Репину и советами и вашей коллекцией предметов казацкой старины для его картины “Запорожцы”. Я вас хочу попросить вот о чем: укажите мне какую-нибудь тему из истории запорожцев для картины.
— А что ж, это прекрасно; я весь к вашим услугам, но только дайте мне несколько дней на размышление.
На том мы и порешили. Маковский внимательно осмотрел мою коллекцию запорожской старины и ушел, оставив мне свой адрес.
“Невдовзi пiсля того”, как говорили запорожцы, я встретил Репина и сообщил ему о том, что у меня был К. Е. Маковский. Я рассказал, о чем он меня просил.
— Вы дайте ему красочную тему. Красочность в живописи для него выше всего. И нужно сказать, что тайну сочетания красок он постиг так, как никто из нас. Но дальше этого вы не ищите у него ничего: ни стонов страдальца, ни жгучих болей души, ни воплей отчаяния, ни отважной борьбы за волю с насильниками, — ничего того вы не увидите на картинах Маковского.
Я побывал потом у Маковского и предложил ему тему “Водохрещi у запорожцев”, но такой картины его я никогда не видал. Очевидно он приходил ко мне под впечатлением картины Репина “Запорожцы”.
Однажды, — не помню, когда именно, — я зашел в книжный магазин Суворина, что на Невском проспекте, и встретил там Репина, который спрашивал какую-то детскую книгу.
— Вы сейчас свободны?
— Свободен.
— Так едем ко мне на блины.
Мы поехали. Когда мы вошли в квартиру, Репин сразу пропустил меня в столовую, а сам завернул в мастерскую, чтобы взглянуть на портрет, какой он писал тогда. Вернувшись в столовую, Репин сообщил мне, что он начал писать портрет гр. И. И. Толстого, которого сейчас и поджидает к себе. Меня это очень заинтересовало, так как с И. И. Толстым я давно был знаком, и я решил посидеть у Репина подольше.
В мастерской против окна было приготовлено натянутое на подрамник полотно. Я вижу — Илья Ефимович надел халат, на правую руку натянул теплый шерстяной чулок, в левую взял кисть и стал поджидать Толстого. Смотрю я на приготовления и недоумеваю.
— Что это вы, Илья Ефимович, стали левшою?
— Э, вы еще этого не знаете? У меня в последнее время правая рука стала сохнуть, так я начал приспособлять к работе левую; левой пишу, а правую, по совету врача, лечу теплом.
— А это не отражается на вашей работе?
— Говорят, что отражается.
Мне стало грустно за Репина.
Вошел гр. И. И. Толстой. Я просидел несколько минут и ушел с грустью на сердце... Долго после того я не видел Репина, потому что весну и все лето был на раскопках на Украине и только осенью вернулся в Петербург. [Портрет И. И. Толстого был написан Репиным в 1899 г.; ныне он находится в Русском музее.]
Приехавши, я увиделся с Репиным. Тут я узнал, что правая рука его стала оживляться, и что он уже начинает понемногу работать ею. Мне было за него отрадно. Вдруг, спустя несколько дней после того, ко мне является Репин и к удивлению моему заявляет, что он собирается ехать в Палестину. Что, как и с какими целями? — об этом говорилось долго и много.
— Так вот что, Илья Ефимович, вы как будете ехать? На Киев и Одессу?
— Не иначе.
— Тогда и я с Вами поеду, но только не в Палестину, а в Киев, дня на три-четыре, заглянуть в Киевский губернский архив.
— Чудесно!
Через два дня мы выехали из Петербурга; сели в один вагон. День был, как сейчас помнится, тихий, теплый, прекрасный, солнце начало склоняться к западу. Репин, бросив взгляд в окно, внезапно вскочил с места, выхватил из кармана свою записную книжку, вышел на площадку вагона и стал глядеть на заходящее солнце.
— Ах, какие дивные тона, какие узоры, какая прозрачность воздуха! Прелесть! Прелесть! Для художника прекрасный материал.
Говорит, восторгается, а сам быстро, хватко карандашом заносит в свою дорожную книжку рисунок.
К утру следующего дня мы стали подъезжать к Киеву и тут перед нашим взором открылось живописное высокое, крутое взгорье, опоясанное широким, чистым, зеркальным Днепром.
Здесь Репин пришел в полный восторг. Из его уст, одно за другим, отрывисто вылетали слова: “Чудо! Чудо! Прелесть, прелесть!”
В Киеве мы простились; я остался на месте, а он направился в Одессу.
Как он ехал дальше и что заносил в свою дорожную книжку, того уже я не видал, но впоследствии узнал, что под Одессой у Репина вырезали из кармана 2000 рублей, и потому ему пришлось в Одессе подождать, пока ему перевели деньги для следования в дальнейший путь. [Поездка Репина в Одессу относится к лету 1890 г.]
1 | 2 | 3 | 4 | 5
 Чугуевец Жарков. |  В. Д. Шевцова, теша Репина. Мокрый соус. 1865. ГРМ |  У рояля (Репин И.Е.) |